Трудный разговор

Мы нашли ее, с поломанной ножкой, в нашем дворе

Интересный разговор произошел у нас недавно с одним служителем, который стоит во главе достаточно большого служения:

- Помолитесь, пожалуйста - меня назначили расследовать дело об  одном из наших со-работников (пасторов), которого обвиняют в сексуальном насилии. У него хорошая репутация, довольно долго в служении, около 50 лет, очень переживает.

- А кто обвиняет?

- Да девушка, которая жила у него со своей подругой.

- ??? И что ты намереваешься сделать?

- Ну, буду говорить с пастором. Насколько я слышал, девочка несовершеннолетняя, всегда отличалась распутным поведением, поэтому такие обвинения не имеют веса в моих глазах. Думаю, что все это пустяки. Но ехать надо, раз назначили.

- А с девочкой ты будешь говорить?

- Да не собирался. А зачем? Скорее всего, вела себе неподобающим образом и теперь гонит бочку, чтобы себя оправдать или как-то насолить пастору, за то, что он ее выгнал.

- А откуда ты слышал о ее распутном поведении?

- От него.
 
- А тебе не кажется, что он очень даже субъективно к этому делу относится? И что твое отношение уже предвзятое? Разве она недостойна того, чтобы ее хотя бы выслушали?

Молчание.

-----Раз уж тебя поставили на расследование, разве не надо подходить к этому делу, ожидая самое худшее?

Разве ты не знаешь, что более 80 % обвинений о насилии оказываются правдой? 

Разве тебе не кажется, что этот "пастор" имеет все мотивы ввести тебя в заблуждение и обвинить ее? 

Разве ты не слышал о том, что в большинстве случаев насилия престарелый мужчина именно так и ведет себя: "Виновата сама"?

Разве ее поведение действительно может быть хорошим оправданием того зла, которое может быть и имело место - а может - ДАЙ БОГ - не имело? А в полицию-то ты позвонил? 

Легко повестись на поводу у человека, который боится за свое положение.
Легко выбрать сторону, близкую тебе по духу.
Легко смотреть во все глаза и пропустить очевидное: боль сломанной души в распутном поведении, зло, прячущееся под обликом жертвы.

Сексуальное насилие - практически неотъемлемая часть новостей наших дней. Либо в этом оказываются замешанными звезды, либо всплывает старая грязь и выходят на свет жертвы, которых не послушали н-дцать лет назад, либо мы слышим об этом от соседки...от подруги на кухне, от одноклассников, которые вроде бы замечали что-то странное, но увидеть смогли только после того, как зло было совершено. Сексуальное насилие, как бы не хотелось закрыть на это глаза - реальность нашей жизни, в которую вы вводим своих детей, в которую мы пытаемся донести любовь Бога.

И общее в большинстве этих случаев - не физическое нападение с кулаками на проходящую жертву на улице или в подворотне. Лицо насильника чаще всего - знакомо. Его голос и слова внушают доверие. Его физическое присутствие располагает к себе - либо посиди у меня на коленках, либо случайное прикосновение к руке, волосам - все невзначай: идет как бы подготовка, сглаживание чувств, утихомиривание того инстинкта опасности в жертве: мол, я не опасен, я друг, меня можно подпустить. 

Насильник любит церковь. Он ищет как раз такое место: где тебя встречают с распростертыми объятиями, где тебе прощают твою неуклюжесть в общении, где всегда радуются любым добровольцам, желающим помочь в детском служении. Где тебе доверяют, несмотря на то, что где-то в глубине сознания нет-нет, да и вскакивает красный флажок: странно, что он все хочет уединиться с этой девочкой.... странно, что она все время на коленках у него - чужой же все таки....

А сломанные души так и текут рекой.  Не заметила мама, как дядя ласкал потихоньку. Или заметила, да махнула рукой - пусть тешится. Не послушали, когда я пришла и рассказала - насильник занимал большое положение, неприкасаем. Не поверили, сказали, что я сама виновата.
Хорошо, если придет в церковь. Но ведь и тут тоже часто не понимают - и не прощают, как прощали насильнику - неуклюжесть и поломанность в общении. Потому что насилие никогда не проходит просто так - оно всегда ломает человека и путь к исцелению непрост.

Спустя несколько недель после того разговора стало известно, что "пастор" действительно был виновен. Он потерял все, за что держался - но ущерб, который он понесет, несравним с ущербом, причиненный им его жертве.

Остается только надеяться, что она найдет тех, кто сможет указать ей на Праведного пастуха, Который негодует на это зло и который способен ее исцелить. Участь насильника страшна в вечности, но пусть даже не это будет ей утешением. Пусть те, кто в церкви, увидят ее боль, помогут найти смысл не в прошлом, а в настоящем, и жить свободной от воспоминаний о растоптанном достоинстве, о сломанном доверии.