"Спасибо за ужин, мама!"- встал и, собрав свой прибор и тарелку, пошел к раковине. Мама довольно улыбнулась - привычка спрашивать разрешения и убирать за собой после стольких трудов наконец-то усваивается.
"БААА-дыщ!" - грохнулась тарелка в раковину на миски, зазвенели поверх вилка с ножом .
И эта мама, только что довольно улыбнувшаяся и похлопавшая себя по спине, взъерошилась. Заморщинился лоб, и строгость снова налетела тучей:
"ПОЖАЛУЙСТА, ОСТОРОЖНО С ТАРЕЛКАМИ!!!"
Стоит передо мной - худые плечи, взрослые зубы торчат впереди несоразмерно еще маленькому, малышовому лицу. В глазах - словно кого-то больно укололи. Словно кого-то жестко пихнули. Словно кому-то дали с размаху подзатыльник.
Словно на кого-то накричали - в лицо, неожиданно, словно словами пытались впечатать в почву души мысль.
Мысль о том, что опять не так.
Опять провалил.
Что тарелка важнее, чем душа.
Что неосторожность - порок похлеще невоздержанности.
Что ценность человека - в вещах, в привычках, поведении.
Посмотрела в глаза, увидела в них отражение себя, жесткой, ощетинившейся, и захлестнуло.
И снова - голос - не гром, не землетрясение, не огонь - но тихое веяние, тихий и твердый голос сказал:
"Осторожно, пожалуйста, с душой".
С душой, сотворенной Мной.
Омытой Мной, предназначенной для Меня.
Душой, доверенной тебе, для заботы, для наставления в Моих путях.
Душой - вечной, которой суждено либо стать Преславным существом, слава которого превосходит славу ангелов - либо ужаснейшим из существ, которому гореть в аду вечно, безвозвратно.
И снова падаю перед Ним. Гнев человеческий не творит Твоей правды, Господь, и вижу, что этими злыми словами, хоть и добьюсь быстрее результата, не произведу вечный плод.
Снова встала на путь плоти, восприняла ее приоритет - и превознесла вещь над душой.
Что теперь? Кто избавит меня от этой плоти? Как мне дальше идти, когда столько плохих семян было уже посеяно, столько ошибок втоптано в эти податливые души.
И снова Он говорит. Говорит о благодати, которой я однажды спаслась и омылась. Снова говорит, что мои ошибки не определяют меня и нашу жизнь - надо принять снова Его прощение, и снова воспринять смерть на кресте как смерть моей плоти, и снова обратиться к Его духу, который может "утвердить во внутреннем человеке" и даст поступать со всяким смиренномудрием и кротостью и долготерпением, снисходя друг ко другу любовью" (Еф. 4:1).
"Осторожно, пожалуйста, с душой".
И ко мне самой говорит: осторожно, куда ты смотришь. Ищешь формулы, как быть хорошей мамой, как быть хорошей женой, слугой, сестрой, подругой. Ищешь, как подогнать форму и поведение, бежишь по кругу от одного дела к другому, ставя галочки напротив успехов, и терзая себя за недостатки. Превращая эти идеи и списки и формулы в самоцель, не меняя сердца при этом - довольствуясь внешними результатами - а тем временем душа скукоживается, усыхает, стонет под давлением, под самоназначенной плетью.
Списки хороши и нужны. От дел никуда не денешься, и о нуждах надо заботиться. Надо быть организованными.
Но если они стали сокровищами, если во внешних успехах - мой хлеб с маслом, а в провалах (покоцанных тарелках, пятнах на полу, провалах в отношениях) - мое горе, то где-то, как-то, я стала чужой Христу - смиренному, кроткому, сильному, любящему.
И снова обращаюсь к Нему - вот я, сломанная. наполни меня Собой, измени меня, дай мне вырасти в Твою полноту.
Обниму угловатые плечи, поцелую взъерошенную голову, загляну в карие глаза.
Прости меня опять, Малыш. Я хочу быть мягкой с тобой. Ты драгоценнен мне.
Смягчился взгляд, снова появились глубокие ямочки.
Ничего, мама. Я люблю тебя.
Комментариев нет:
Отправить комментарий